Он дал более пятисот концертов по всему миру. Его игру называют совершенной. Пианист, который играет так, что известная музыка получает новое звучание. Он прекрасный педагог, член жюри российских и международных конкурсов. Свои мастер-классы для воспитанников Образовательного центра «Сириус» проводит Евгений Михайлов, Заслуженный артист России, профессор Казанской консерватории. С ним мы поговорили о том, как проходят занятия и каким он видит будущее талантливых юных музыкантов.
– Замечательно, что здесь в классах стоят высококлассные рояли. Где-то, конечно, есть и электронные инструменты, но это только для самостоятельных занятий и аккомпанемента.
Всё здесь на высочайшем уровне: и музыкальная библиотека, и книги, и ноты. Сейчас, конечно, всё можно найти в интернете. Но в библиотеке «Сириуса» все ноты – в очень хорошей редакции. Так что я приятно удивлён.
– На итоговый концерт придут ребята, увлечённые каждый своим: кто-то спортом, кто-то наукой, кто-то искусством. Как сделать, чтобы им всем было интересно?
– Я стараюсь это учитывать в подборе музыкальных произведений для концерта, чтобы никому не было скучно, чтобы каждый получил удовольствие. Сейчас просматриваю своих ребят-музыкантов. Анализирую, что будет интереснее и доступнее для восприятия широкому кругу слушателей. Это, во-первых. А во-вторых, в принципе все ребята в Центре очень хорошие, яркие. Мне кажется, что даже без какой-то специальной подготовки им будет интересно слушать. Каждый из них одарён.
Произведения будем выбирать в зависимости от того, насколько они лаконичные, живые. Я пока ещё только подбираю, что будет в концерте. Смотрю, что ребята привезли сюда, что у них есть в программе. Все дети выразительные, с опытом концертной деятельности и участия в конкурсах. У них накоплен багаж, репертуар, из которого можно выбирать. Когда у ребёнка одно произведение, его приходится «размазывать тонким слоем» и на концерт, и на экзамен, и на конкурс. А тут представлены программы часа на два у каждого.
Чувствуется, что ребята прошли хорошую школу и сюда попали после профессионального отбора. На мой заезд просто грех жаловаться. Все замечательные. Ты заряжаешься энергией и отдаёшь детям больше, чем планировал. Появляется такой душевный подъём, и это здорово.
Не так давно я был в Бергене, в Норвегии. Там Академия музыки совсем небольшая. Ситуация грустная, потому что они практически не имеют своих студентов. Занимаются сейчас с китайцами, причём не самыми одарёнными. Своих, незаурядных талантов нет, а есть приезжие, с менталитетом, который не очень подходит для европейской школы музыки и балета. В Европе система координат совсем иная.
Я получил некоторое негативное послевкусие после этих занятий. А вот здесь получаю удовольствие. Это гениальная идея – создание такого Образовательного центра. То, что Олимпиада оставила своё наследие, счастье для детей. Для развития и творческого поиска созданы все условия. Наши ребята увезут что-то полезное из того, что я им дал. А потом это постепенно в них прорастёт.
Любая новая форма деятельности, новая подача уже известных, ранее полученных знаний, обязательно даёт свои плоды. Практика в наше время показывает, что педагоги мыслят примерно в одном направлении. Но сказанное то же самое в новой обстановке, другим голосом, с другой интонацией ребёнок воспринимает иначе. Это для него кажется новым.
– Вы больше говорите о технике или о музыке, о содержании произведения?
– Одно от другого очень трудно отделить. Прежде всего, нужно показать, какие психологические и драматургические задачи ставит композитор.
Как правило, всегда можно найти культурный слой в произведении, который близок и понятен ребёнку. Просто эти слои с возрастом становятся всё более глубокими. Но всегда, как мне кажется, надо идти от того, что «говорит» композитор. Иной раз смотришь, а ребёнок уже сам нашёл, как прочесть произведение. В какой-то момент, когда технически сложно, подскажешь. Если ребёнок не понимает содержания, смысла произведения, то быстро забудется то, чему его учишь. И в этом смысле у нас благодарная работа. Наши дети уникальные, опять же, в сравнении с теми же выходцами из азиатских стран, которых можно обучить, и они сделают всё старательно, но ни души, ни красок в этом не будет.
– Есть дети, которые музыку чувствуют. А технику с ними долго приходится отрабатывать?
– Проблемы с техникой в основном возникают у тех детей, кого педагог полностью лишил возможности творить самостоятельно. Но в регионах остались педагоги, у которых очень много энтузиазма. Они живые, они заражают, у них уже есть опыт и ещё сохранилась старая «закваска». Они зажигаются от детей и сами хотят заразить их настоящим делом.
Зачастую я вижу, как этот принцип переходит к молодёжи, которая сейчас всё больше стала оставаться в профессии. Если есть умение загораться, значит, профессиональные вещи приложатся.
Когда к нам в консерваторию приходят абитуриенты, и мы смотрим, что они собой представляют, мы радуемся тому, что они не испорчены. Ведь когда у педагога есть консервативная направленность, он ребёнку навязывает узкопрофессиональные схоластические вещи, тем самым, не давая возможности личностному проявлению индивидуальности. Когда ребёнок одарён, но ничем таким не испорчен, он как пластилин, из него можно вылепить прекрасного музыканта.
– Каков будет итог мастер-классов и как пройдёт концерт?
– Дети очень хорошо реагируют на замечания, на подсказки. У них появляется желание импровизировать, найти новое творческое решение. То, чему они здесь учатся, становится их собственным. Мне не так интересен сам концерт, как то, во что выльется позже их сегодняшнее обучение и творчество. Если что-то хорошее попадает в голову, в душу, то это будет иметь долгий эффект. И обязательно проявится через месяц, через год.
Мне кажется, это и есть главная цель. У каждого ведь свой период вынашивания. Кто-то впитывает быстро, а потом уезжает, и у него это выветривается. Кто-то на мастер-классах себя не особо проявляет, а позже даёт превосходные результаты. Его знания перерождаются, и не просто перерождаются, а воплощаются в своё, не просто с кого-то скопированное.
Талантливых детей рождается много. Но не везде и не всегда они попадают в хорошие руки. Если у ребёнка есть талант, то он всё равно где-то проявится. Тут, как я уже сказал, самое главное его не испортить.
Да, кто-то из них не станет концертирующим пианистом. Мы действительно «штучный товар» делаем. Индивидуальное музыкальное профессиональное образование раскрывает артистическое, творческое, художественное начало в человеке. Разве оно пригодится только в музыке? Этим человек воспользуется в любой другой профессии.
В Америке провели социологическое исследование. Директорам фирм задали вопрос: если вы принимаете на работу человека не по его профессии, не по специальности, кого бы вы предпочли? Большинство ответили, что людей именно с художественным образованием.
– Насколько сегодня велик интерес к профессии музыканта?
– Мы недавно разговаривали с коллегами из другой консерватории. Они жалуются, что у них всего по 2-3 абитуриента подают заявления на фортепианный факультет. Конечно, это ничтожно мало. Но мне кажется, что в нашем деле очень важна преемственность. Сейчас, что бы ни происходило, мы продолжаем работать по-старому. Мы дождёмся нового всплеска интереса к профессии, и он возникнет совсем скоро. Так же, как это было на Западе. Там тоже все думали, что коммерция, зарабатывание денег ослабит стремление к искусству. Лет десять назад произошёл страшный бум интереса к профессии. А у нас сейчас закрывают или объединяют вузы. Мне кажется, этого делать не надо. Потом, когда начнётся новая волна, кто будет учить? Ещё страшнее, что у нас может прерваться педагогическая преемственность.
Сейчас бы по всей России создать такие центры, как «Сириус» – для детей, которые уже знают, чем хотят заниматься в жизни. Этих ребят уже не нужно мотивировать. Сегодня в стране нет звена, которое бы обеспечивало мягкий, непрерывный переход из школы в профессию. А «Сириус» выполняет эту функцию. Если бы были такие переходные звенья, то мы не «потеряли» бы ни одного талантливого ребёнка.
