На ноябрьской образовательной программе 97 школьников из 65 регионов России изучают олимпиадную литературу
О специфике программы и ее задачах, преподавании как приключении и правилах хорошего урока мы поговорили с Антоном Скулачевым, председателем ассоциации «Гильдия словесников», членом ЦПМК Всероссийской олимпиады школьников по литературе, учителем литературы московской гимназии № 1514 и преподавателем ноябрьской образовательной программы «Сириуса».
– Это третья литературно-олимпиадная программа в «Сириусе», ее проводит «Гильдия словесников». Антон Алексеевич, чем эта программа отличается от предыдущих?
– Мы каждый год работаем по близкой схеме: дети слушают занятия педагогов со всей страны, каждый показывает свой подход, свой взгляд, дети пишут олимпиадные задания и получают мощную прокачку за 10 дней. У нас всего пять групп, и в день у них три профильных занятия – филология в концентрированном варианте. Сейчас со всей страны приехали призеры региональных этапов, которые не прошли на заключительный этап этого года. Нам важно подтянуть ребят, которым чуть-чуть не хватило до следующего этапа. Самое сложное и главное для нас в этой программе – это разговор со школьниками об анализе текста. На моих уроках это были рассказы Татьяны Толстой, Владимира Набокова, стихотворения Велимира Хлебникова и Николая Заболоцкого. Помимо этого, мы пытались понять, как можно анализировать тексты, для которых выбрана непривычная для нас форма, что она значит, о чем она может говорить. Рассуждали о том, что такое проза и поэзия как жизненные стихии, которые позволяют авторам говорить о чем-то важном для них самих. Мы изучали картины, живописные произведения, построенные по сходным с поэзией законам, и сами пытались что-то создать в том духе, о котором говорили.
– Как работа с изобразительным искусством помогает понимать художественные произведения?
– Картина, художественное произведение, мультипликация, киноискусство или спектакль – это одни и те же аналитические категории, потому что все факты культуры – это пространство смыслопорождения. Например, мы говорили о стихотворении Заболоцкого «Движение», о картинах Павла Филонова и других художников, которые тоже пытались уловить то, что в статическом искусстве уловить невозможно. Им это, однако, удается. Мы смотрели на картины Пикассо и Мунка, которые передают не столько внешний вид объекта, сколько его внутреннее состояние. Это то, к чему стремятся и поэты, когда ищут новый художественный язык, позволяющий глубже передать сложность и противоречивость внутреннего мира человека.
– Какие интересные форматы занятий вы использовали?
– В этом году у нас прошла «Своя игра», все вопросы были посвящены литературе, чудесный блок вопросов назывался «Мамин инстаграм», где нужно было узнать писателя по его детской фотографии. Мы попробовали мозговой штурм: дети в группах работали с незнакомым для них стихотворением, а потом делились найденным и выстраивали целостную интерпретацию. Провели проектный семинар, на котором каждая группа должна была придумать рекламу на основе литературного текста. Например, реклама ортопедических матрасов с помощью романа «Обломов». Был еще замечательный openspace, когда ребята в свободном режиме обсуждали важных для них темы.
– «Гильдия словесников», как написано на сайте, создана в том числе для того, чтобы решать существующие проблемы. Какие проблемы, связанные со Всероссийской олимпиадой по литературе, есть на сегодняшний день?
– Давайте начнем не с проблем, а с того, что все хорошо. Над Всероссийской олимпиадой школьников работает блестящая команда, которая каждый год придумывает новые форматы, чтобы олимпиада была не только соревнованием, но и приключением, давала возможность узнать что-то новое. Мы всегда стараемся давать на заключительном туре как минимум одного автора, который не знаком школьникам. Олимпиада по литературе за последние 5 лет стала интересным делом – не занудным, не шаблонным, не сухим, а интересным, содержательным, глубоким.
– То есть проблем нет?
– Проблемы всем известны. На кону поступление в вуз, рейтинг школы, зарплата учителя, стимулирующая часть которой зависит от количества олимпиадников. Олимпиада утрачивает свою спортивную чистоту, я о принципе «главное – не победа, а участие». Часто олимпиадное движение превращается в вырывание баллов с кровью, на апелляции иногда даже приходят с адвокатами. Утрачивается интерес к самому процессу в угоду излишней заинтересованности результатом. Чем мне нравится «Сириус» – здесь сам процесс настолько увлекателен, что иногда он затмевает нацеленность на результат. Лично я даже иногда забываю, что есть олимпиады, к которым мы готовимся, мы просто вместе с детьми занимаемся любимым делом, получая в итоге, конечно, высокий результат. Вторая проблема – клишированные форматы, на которые часто ориентируются учителя. Их можно понять, от ЕГЭ тоже зависит судьба школьника. Но мне кажется, что это подмена истинного ложным. И это чувствуется в олимпиадном движении, когда дети настроены вот на это воспроизведение шаблонов.
– Вам не близок формат ЕГЭ как оценка знаний по литературе?
– Олимпиада по литературе – это про умение мыслить нестандартно, увидеть неожиданные ходы, умение написать свой собственный авторский текст, творческий. ЕГЭ более стандартизирован, и это нормально, он массовый в отличие от олимпиады. Олимпиада – это соревнование лучших из лучших.
– На одном из занятий программы педагоги рассуждали, почему они не ушли из профессии. А почему вы выбрали эту профессию?
– Я не выбирал профессию, скорее она выбрала меня, так само сложилось. Я работаю в той же школе, где учился, это гимназия 1514 в Москве. Для меня это возможность жить в состоянии приключения и постоянные профессиональные вызовы. Педагогика – это не мгновенный вклад, а инвестиции в будущее. Здесь нет ни одного готового ответа. Счастье, когда дети начинают открываться – самим себе, тексту, другим. В нашей профессии мы имеем возможность и видеть это, и как-то участвовать в этом процессе открытия ребенка миру. Для меня это и возможность разговора о подлинном, настоящем, о том, что неподвластно времени, выше сиюминутных корыстных интересов, о том, где человек становится настоящим собой, где он может не бояться. При этом не бывает двух одинаковых уроков. Идеального прекрасного урока тем более не бывает, и ты все время движешься, ищешь, общаешься с коллегами. Это постоянный рост, неудовлетворенность собой, поиск новых решений, ходов.
– А как понять, какой урок хороший, а какой нет?
– Для меня хороший урок настроен на детей, их деятельность, интерес, мотивацию, на то, чтобы они становились соавторами учебной деятельности, ведь нам интересно, когда мы можем участвовать. Хороший урок рассказывает что-то ученику про него как про личность, как про человека. Хороший урок не может строиться по методичкам, для меня это очевидно. Хороший урок интересен учителю. Когда мне станет неинтересно, я в тот же день уволюсь. С одной стороны, это все очевидные вещи, с другой – если бы мы могли легко достичь этого, то перестали бы искать.
