На первой образовательной программе по лингвистике в «Сириусе» 79 учеников выясняли, как с точки зрения науки устроен язык, как он меняется и как функционирует. Серию лекций для школьников прочла российский лингвист, доктор филологических наук, профессор РАН Светлана Бурлак. О значении грамотности и влиянии заимствований на русский язык – в интервью с экспертом.
– Светлана Анатольевна, школьникам, которые были на ваших лекциях, не надо объяснять, почему лингвистика важна. А как объяснить ее важность незаинтересованным ученикам и обывателям?
– Лингвистика познает язык, а язык – это часть мира, в котором мы живем. И познавать его не менее интересно, чем любые другие элементы нашего мира.
– Можете ли вы привести пример?
– Есть всем известные «Слово о полку Игореве» и «Велесова книга». Две одинаковых истории: подлинник документа утрачен, и существует лишь воспроизведенный текст. Как понять, говорят ли нам эти книги что-то о нашем прошлом или это фальшивки? Люди спорили, ни у одной из сторон не находилось решающих доказательств – подлинника-то нет, откуда же брать датировку? И так было до тех пор, пока лингвист Андрей Анатольевич Зализняк не взялся датировать текст «Слова...» по языковым особенностям. И при ближайшем рассмотрении оказалось, что «Слово о полку Игореве» написано на языке Древней Руси XII века: если мы возьмем другие тексты этого времени, то увидим в них те же закономерности, что и в «Слове...», причем в ряде случаев эти закономерности – статистические, так что подделать их невозможно. А «Велесова книга» вообще не обладает свойствами текста, написанного на человеческом языке. Не могло быть человека, который бы так говорил (и, соответственно, писал). Это классический пример того, как лингвистика помогает понять что-то о нас и выходит на историческую проблематику.
Знание того, как устроен язык, позволяет устанавливать и авторство текста, потому что даже на одном и том же языке мы все говорим по-разному, со своими особенностями, которые опытный специалист достаточно легко может проследить.
– Чем объясняются эти различия?
– Любой язык избыточен, то есть, в частности, предлагает множество способов изложить одну и ту же мысль. Разные варианты вполне могут быть в равной мере правильными, просто каждый человек вырабатывает свои языковые привычки. А зависит это прежде всего от того, что он чаще всего слышал и слышит вокруг себя.
– Почему важно быть грамотным? Например, на ЕГЭ по русскому языку за орфографические ошибки в сочинении сейчас снимают всего несколько баллов. Может ли это означать, что грамотность становится все менее актуальной?
– Раньше грамотность действительно была более актуальна: если попытаться, как герой анекдота, найти в обычном бумажном словаре слово «чумадан», то поиски не приведут к успеху. Но теперь такой проблемы нет, ведь Яндекс скажет: «Вы, наверное, имели ввиду чемодан» – и предложит нужные сайты. Функция Т9 исправит набираемое в смартфоне сообщение.
Однако о том, что грамотность больше не нужна, речи нет. Если хотите аналогию, то представьте себе, что вы приезжаете куда-то отдыхать, пытаетесь зарядить телефон, а там розетка другого образца. Вы, конечно, сможете зарядить свой мобильник, но вам будет неудобно – придется тратить время и силы на поиск переходника. Так же и с неграмотным текстом: прочитать его обычно бывает можно, но на это придется потратить больше мозговых ресурсов. Исследования на томографе подтверждают, что при понимании текста с ошибками происходит дополнительная активация мозга. Так что грамотность полезна уже тем, что она экономит наши силы при восприятии текстов, она удобна, как одинаковые розетки.
Но на самом деле, это, может быть, даже не главное. Если текст стандартный, не содержит никаких новых идей, его можно разобрать и при наличии ошибок. А вот если автор хотел сказать что-то нетривиальное – то тут любая опечатка может сильно затруднить восприятие. Например, написано «свовременный» – и иди гадай, хотел автор сказать «современный» или «своевременный», а это может сильно поменять смысл высказывания. К тому же, если в таком тексте встречаются опечатки, это подрывает доверие к автору, и читатель уже любое новое слово (например, новый термин, который автор текста решил ввести) готов воспринять как ошибочное написание. И компьютерные средства проверки грамотности тут не помогут, поскольку новый термин компьютер всегда предложит заменить на что-нибудь другое. Например, тохарские языки, про которые я писала диссертацию, компьютер всегда предлагал мне заменить на токайские (ви́на, как я потом узнала).
Так что, если человек глуп и неспособен породить сколь-нибудь нетривиальный текст, то да, он может в нынешние времена не учить орфографию. А умным лучше ее все же выучить.
– Язык определяет мышление или, как считают последователи лингвиста Ноама Хомского, язык – это инстинкт?
– Язык, конечно, не является инстинктом: термин «инстинкт» используется для называния каких-то готовых, врождённых поведенческих программ, а у человека вообще нет врожденных неизменяемых поведенческих алгоритмов, есть лишь некоторые предрасположенности. Например, врожденное стремление слышать понимаемую речь: из-за него нам кажется, что, например, птица чечевица поет «Витю видел?». Язык – не инстинкт, а скорее привычка. Мы привыкаем к тому, что определенное слово имеет определенное значение, что определённая конструкция строится по той или иной модели, что звуки произносятся определённым образом, – так же, как привыкаем зачесывать волосы направо или налево. Рабы ли мы своих привычек или хозяева, которые могут их поменять? Зависит от человека. Но в случае с языком дело осложняется ещё и тем, что мы используем его для общения с другими людьми, и если слишком резко поменять привычку, нас могут не понять (или не принять). Нужно ли нам это?
– Сейчас мы видим, что на русский язык существенно влияет английский. Могут ли заимствования привести к тому, что через некоторое время мы будем одинаково говорить на английском и русском языках?
– Заимствования – это не обязательно навсегда. Во времена Петра люди собирались на ассамблеи, участвовали в баталиях и праздновали виктории. Сегодня люди собираются на вечеринки (слово ассамблея есть, но в другом значении), участвуют в сражениях или боях, а 9 мая мы празднуем не День Виктории, а День Победы. Кроме того, в русском и английском принципиально по-разному устроены фонетика и грамматика, поэтому сколько ни заимствуй, говорить одинаково на двух разных языках всё равно не получится. Можно лишь перейти с одного языка на другой, но тогда первый просто вымрет.
– Можно ли сделать прогноз, как изменится язык через 10-20 лет?
Не люблю делать прогнозы – никогда не угадаешь, какие появятся новые факторы, которые окажут существенное влияние на эволюцию языка. Например, кто мог подумать до появления интернета, что язык будет делиться на вариации не по территориальному признаку, как диалекты, а по интересам? Например, футбольный болельщик может написать что-то о своём годовалом сыне, но никогда не назовет его при этом годовасиком, как вполне могла бы сделать мама малыша на своём тематическом форуме. Так что я не возьмусь предполагать, что будет дальше. Непременно произойдет что-нибудь такое, о чем мы сейчас даже не подозреваем. Могу только сказать, что дальше наверняка будет интересно.
